Приветствую Вас Гость!
Пятница, 29.03.2024, 10:12
Главная | Регистрация | Вход | RSS
  • Страница 1 из 1
  • 1
Форум » Общее по казачеству и военной истории » История » Дело 20 казаков при Чаграе
Дело 20 казаков при Чаграе
ВороновДата: Суббота, 24.10.2009, 11:55 | Сообщение # 1
Сотник
Награды
загрузка подарков ...
Группа: Администраторы
Сообщений: 356
Награды: 1
Репутация: 0
Статус: Offline
За городом Орском, туда, подальше в степь, начинаются солончаки, сыпучий песок, глина. Жара летом такая, что человек задыхается; кое-какая травка выгорает дочиста; земля накаливается, точно железо, причем дает трещины в четверть аршина. Речки летом пересыхают, и только в самом глубоком месте русла остаются ямы с водой, вроде луж, не то озер. Только в этих местах и зелень: растет трава, воздух свежее, дышится легче. Киргизы-кочевники, известные обитатели зауральских степей, переходят с места на место, подыскивая корма своим верблюдам и баранам: они то поднимаются на бугры, то спускаются вниз, смотря по погоде, по времени года. Бродят еще здесь дикие лошади и сайгаки, или степные козы. Одно время киргизы перестали повиноваться властям, пустились на грабежи и разбои; дошло дело до того, что для усмирения их потребовалось войско. Это было в 1870 году.
В апреле месяце небольшой русский отряд выступил из Эмбенского поста на поиски. Он состоял из одной роты стрелков, роты линейного батальона, казачьей сотни и взвода донской № 8 батареи. Отряд дошел до урочища, известного под именем Орженец, получившего свое название от травы, похожей на рожь. Это место было покрыто сочною зеленью версты на две кругом озер и луж, которыми кончается степная речка Чеган. Здесь отряд остановился и ежедневно высылал во все стороны небольшие команды. Киргизы, избегая встречи, обыкновенно углублялись в степь. Гоняться за ними было опасно, потому что и знающий эти степи часто проезжает сотню верст без кормов и без воды. Однако отряд отбил в разное время до 10 тыс. овец, которых частью побросали в степи, частью доставили на Орженец. В июле корм был съеден, вода в лужах стала портиться, пришла пора возвращаться на Эмбу, на свой пост. Не имея возможности сразу поднять вей тяжести, начальник отряда полковник Байков оставил на месте роту стрелков со взводом артиллерии, а с остальными пошел вверх по Чегану, к озеру Чушка-Куль, с тем, чтобы отсюда выслать на Орженец верблюдов и забрать остальные тяжести. Отряд Байкова благополучно пришел на новую стоянку, и через два дня, когда солдаты отдохнули, фейерверкер Коржов получил приказание отвести на Орженец 135 верблюдов; при них 13 вожатых и небольшая команда, которую составляли 13 артиллеристов, 2 уральца, 3 оренбургских казака и вместо переводчика казак Халилов, из татар, всего 19 человек. 24-го числа рано утром команда выступила к Орженцу.
Киргизы отлично знали через погонщиков, что делалось в отряде. Как только колонна Байкова оставила Орженец, они на следующую же ночь сделали два нападения на оставленный отряд; но оба раза были отбиты. Байков ничего не подозревал, иначе он не отправил бы верблюдов с таким ничтожным прикрытием. Транспорт двинулся в следующем порядке: впереди 4 казака с бомбардиром Киреевым, в 150 саженях сзади Коржов с тремя донцами, за ним верблюды с вожатыми и казаки, еще за сто сажен - 4 артиллериста с бомбардиром Ерофеевым. Пройдя знакомым путем верст 30, команда расположилась ночевать у речки Чегана: славная, густая трава, покрывавшая берег, обещала добрую стоянку; казаки даже выкупались и переменили белье. После ужина старший вожак уложил верблюдов в каре, головами в середину, причем перевязал их веревкой; девять казаков стали на всю ночь пикетами кругом транспорта, а прочие легли в середину. Однако никто почти не спал из опасения тревоги. Утром пошли дальше, в надежде сразу добраться до Орженца. Дорога шла теперь над Чеганом, то приближаясь к руслу, то отдаляясь от него. Так прошли верст десять до листа, называемого мысом Чаграй: это крутой скалистый выступ на буграх Мугоджарских, которые тянутся поперек уральской степи. Часов около девяти утра передовые казаки заметили что-то подозрительное и дали знать Коржову: не то киргизы, не то сайгаки - им не распознать. Прошло несколько минут, и все увидели толпу киргизов, человек полтораста, которая неслась прямо на отряд. Авангард отступил; вожатые получили приказание класть верблюдов. Киргизы остановились: они думали, что в отряде есть пушки, которых, между прочим, страшно боятся. Тогда Коржов приказал опять поднять верблюдов с тем, чтобы подвинуться к речке. Но только транспорт тронулся, киргизы стали наскакивать: пришлось остановиться. Снова начали укладывать верблюдов, по пять рядов в общее каре, и таким образом, что каждый верблюд следующего ряда приходился не в затылок, а в промежуток между двумя передними; в этих случаях еще соблюдается одно правило, а именно, что аркан привязывают к одной ноге верблюда, перекидывают ему через плечо и увязывают выше колена другой ноги; тогда верблюд никак не может подняться. Коржов скоро заметил, что старший вожак выбирает арканы похуже; он отдул его нагайкой и велел сказать через переводчика, что первую пулю всадит ему в лоб. После такой угрозы верблюды были живо уложены и перевязаны; лошадей поместили в середину каре; казаки залегли в промежутке между четвертым и пятым рядами. Покуда строилось каре, первая партия киргизов успела приблизиться, а с левой стороны показалась другая. Положение безоружного транспорта становилось отчаянным; артиллеристы были вооружены шашками и гладкоствольными пистолетами; казаки имели только шесть ружей и не более 200 патронов. Находясь в 25 верстах от Орженца, они не смели рассчитывать на какую бы то ни было помощь: еще нужно прибавить, что из артиллеристов никто, кроме Коржова, никогда не участвовал в делах. Киргизы наезжали все ближе, ближе и шагов за четыреста открыли пальбу. Коржов отдал приказание отнюдь не стрелять раньше, чем киргизы наскочат на полсотни шагов.
- Ну-ка, братцы, благословите! - сказал уралец Петр Любимов.
- Бог тебя благословит, и мы тебя благословляем! - ответил за всех Коржов.
Раздался первый выстрел: лошадь мятежника повалилась, киргизы сейчас же его подхватили; другой выстрел свалил самого всадника. Впереди шайки гарцевал наездник со значком в руках, в бархатном кафтане, расшитом золотом и серебром; дорогое оружие и нарядный конский убор обличали в нем начальника.
- Смотри-ка, - сказал Коржов казаку Косоножкину, - нельзя ли ссадить этого молодца с лошади?
- Попробую, - ответил казак. И всадник, и лошадь повалились. Человек 20 киргизов бросились поднимать джигита; с седла сняли дорогой арчак, все украшения, взяли значок. Казакам сильно хотелось дать залп в эту толпу, но Коржов не позволил: «Нечего терять понапрасну заряды на сто шагов; лучше поберечь их, пока понадобятся на десять». Киргизы, отъехавши с версту, скрылись за курганом.
Казаки с артиллеристами сошлись в кружок и держали совет, что им теперь делать. Надумали послать казака Волошинова на Орженец, кстати, у Волошинова был добрый бегун; он и не отказывался. Сейчас же выбрали другую лошадь, посадили на нее вожака-киргиза и, выряжая обоих в путь, дали наставление, чтобы они не ехали напрямик, а держались бы дороги: так безопаснее. Киргизы наблюдали издали, и, как только наши всадники отъехали, толпа конных пустилась за ними вдогонку. Дрогнула сухая киргизская степь под копытами киргизских скакунов, послышался гик, ржанье коней, поднялось облако пыли. Казаки стали креститься; у каждого сдавило в груди: а что если не уйдут? Киргиз-вожак, должно быть, испугался, потому что повернул коня. Мятежники бросились ему наперерез, живо его поймали, а в это время Волошинов успел взять вперед примерно версту. Самые доброконные киргизы гнались за ним верст пять и потом бросили. Наши казаки за большою пылью ничего этого не видели; они увидели уже, как киргизы ехали мимо каре, ведя на поводу донского коня. «Аникий Федорович! Никак это наша лошадь?» Коржов и сам видит, что лошадь казачья, седло с подушкой и все прочее, однако стал уверять казаков, что это заводная лошадь.
Отъехавши на старую стоянку, киргизы наезжали на каре в одиночку, причем палили из ружей; другие выходили из-за кургана пешие, клали ружья на сошки и также целили в каре. По дальности расстояния эти выстрелы не причиняли никакого вреда. Ружья у киргизов были разные: начиная с фитильных, самых тяжелых, и кончая охотничьими дробовиками, двустволками; были даже штуцера; многие имели шашки, пистолеты; у всех же остальных - пики, длинные, аршин до пяти, с железными острыми копьями на конце и длинным ножом пониже копьеца. Пострелявши несколько времени, киргизы пустились на проделки. Десятка по два сразу они спускались к реке и, скрывшись с глаз, проезжали мимо каре логом, а потом выезжали на ровное место с другой стороны, точно поспешая из степи на помощь. Казаки подумали, что это прибывают новые партии, но Коржов смекнул, в чем дело, и рассказал казакам, что дня два кружились возле турок, так что совсем сбили их с толку. Казаки успокоились, хотя ненадолго. Часа через два из-за гор показалась партия в 500 или 600 чел. И прежняя, и эта новая, обе разом бросились на каре. Казаки помолились Богу на все четыре стороны, попрощались друг с другом и приготовились к смертному бою. На одного русского приходилось по сорок врагов. «Ну, братцы, не робейте! - сказал Коржов, - послужите Богу и государю! Живыми не сдаваться!» Донцы забрали у уральцев ружья: они стреляли лучше; киргизам же дали дрючки, которые кладутся под вьюки. Мятежники густою толпою окружали каре; между ними видны были в своих высоких бараньих шапках хивинцы, одетые и вооруженные гораздо лучше, чем киргизы.
«Сдавайтесь, коли хотите жить!» - кричали из толпы. Переводчик отвечал за казаков, что они не для того укрепились, чтобы сдаться. «Переходи на нашу сторону!» - кричали киргизы переводчику. «И тогда не перейду, когда у нас будет кровь по колено!» - ответил Халилов.
Казаки были хорошо защищены от выстрелов, но их бедным лошадям на первых же порах стало сильно доставаться. Израненные, перепуганные, они начали ржать, биться, потом кидаться вон из каре, через верблюдов, которые, в свою очередь, подняли жалобный крик от нестерпимой боли. Наконец, когда несколько канатов лопнуло, лошади вырвались на простор и сейчас же попали в руки киргизов. Видя, что казаки мало терпят, а больше достается лошадям, киргизы отошли назад; тогда их пули стали перелетать через каре и бить своих же, что стояли на другой стороне. Скоро, впрочем, они заметили свою ошибку: собрались к одной стороне и стали готовиться к штурму. Те, которые имели пики, слезли с лошадей, а конные продолжали палить. В это время из-за гор подскакало еще несколько партий. Пешие киргизы, двумя большими толпами, человек по двести, с гиком бросились на каре. «Какой же, братцы, нужно смерти краше: по 40 человек на одного!» - закричал казак Косоножкин, когда киргизы уже лезли в каре. В эту самую минуту вожаки-киргизы выпрыгнули из каре и перебежали к мятежникам. «Не робейте, братцы! - крикнул Коржов, не давайтесь живыми в руки, вырывайте у них пики!» Казаки стали вырывать у киргизов пики, которыми они неуклюже тыкали из-за первого ряда верблюдов; нахватали штук 70, хотя при этом накололи себе руки. Тогда киргизы начали метать пики; казака Косоножкина ранили в бок. Видя малочисленность команды, мятежники становились все смелее: врывались в каре сначала поодиночке, потом кучками; завязалась общая свалка. Казаки отбивались, чем попало: шашками, обломками пик, работали кулаками. У казака Богомолова выбили шашку; два дюжих киргиза схватили его за волосы и потащили из каре. Он выхватил из-за пояса пистолет и хватил курком по голове сначала одного киргиза, потом другого: оба упали с проломленной головой. А там вскочил киргиз с ружьем; только он успел его поднять, чтобы выстрелить, Косоножкин выхватил ружье и ударил его прикладом. В другом месте Карташев рубнул шашкой здорового киргиза, но шашка, попавши на кольчугу, согнулась; Карташев не потерялся: обернул шашку и полоснул киргиза эфесом по лицу. Ворвался еще один панцирник с двустволкой наперевес; он пробежал мимо семи человек, все согнули свои шашки о его кольчугу. «Бей его, ребята, по рукам ниже локтя!» - крикнул Коржов. Посыпались на киргиза удары: руки у него опустились, двустволка упала, и сам он покатился через верблюдов. Славно дрались казаки, но их было мало, а киргизов все прибывало да прибывало. Кровь лилась ручьями, сила казаков слабила... Одно им было облегченье, что киргизы подхватывали своих раненых и убитых; лезло-то их много, а дрались не все. Казаки пуще всего боялись, чтобы киргизы не порезали веревок и не испортили каре. С пиками в руках разом они выскочили вперед, не допуская киргизов в середину. Те скоро заметили, что Коржов старший в партии и стали в него целить больше, чем в других. Перебили в его руках две пики, а когда он нагнулся поднять третью, его пырнули сзади, с коня, копьем в спину, повыше пояса. Коржов распоряжался по-прежнему, но вскоре почувствовал вторую рану, картечью, в правую руку, повыше кисти. Отважный фейерверкер свалился на землю: «Братцы, не робейте, хоть я вам не помощник!» Казаки отбивались из последних сил; надежда на помощь оставила, всякий готовился умереть. Коржов, прислонившись к спине верблюда, тяжело дышал; он сам видел, что наступают последние минуты предсмертной борьбы, что у казаков опускаются руки... Вдруг киргизы бросились к лошадям и стали отступать. Казаки оторопели: они не знали, что и подумать. А дело было просто.
Волошинов, удравши от киргизов, проскакал благополучно верст 10; близ Орженца он наткнулся на трех всадников, стоявших пикетом и наблюдавших за отрядом. Пока киргизы соображали, откуда и что это за человек, Волошинов успел проскочить. Тут только они опомнились и погнались за ним. Волошинов на всем скаку стал стрелять, но выстрелы его пропадали даром; киргизы опустили пики и совсем уж изловчились приколоть казака. К несчастью, он уронил еще шомпол от пистолета. Тогда Волошинов попробовал зарядить без шомпола: всыпал в дуло порох, вложил пулю - все это на скаку - ударил пистолет об руку и, обернувшись, выстрелил назад. Один киргиз сейчас же повис на шее своей лошади; товарищи подхватили его под руки и остановились. Оставалось недалеко. Волошинов добежал руслом Чегана и, явившись в отряд, первое время ничего не мог сказать; его конь упал от изнурения. Живо собрались два взвода стрелков и побежали к Чаграю; одно орудие, под командой сотника Фомина, догнало стрелков уж на ходу. В З 1/2 часа отрядец сделал 25 верст; кто уставал, садился на лафет или артиллерийскую лошадь; казак Волошинов ехал на свежей лошади.
«Слава Богу, ребята, - сказал вздохнувши Коржов, - вот и наши!» Толпа конных киргизов еще раз бросилась на несчастную команду, но из каре раздался дружный залп, с другой стороны шлепнула граната, и толпа разорялась. Как подошли стрелки к транспорту, как осмотрелись да заглянули в середину, так у них защемило сердце от боли: вокруг побоища лежали убитые киргизы, раненые и убитые лошади, кучи изломанного оружия; внутри каре все залито кровью. Два казака лежали мертвые, семь тяжело раненых, а прочие; тоже израненные, точно выскочили из адского огня. Их белые рубахи изодраны, окровавлены; лица измучены долгим страданием; один просит, чтобы ему дали пить, а другой умоляет Христом - Богом, чтобы его прикончили. Остался невредим лишь казак Киреев. «Где Коржов? Жив ли?» - спросил первым делом сотник Фомин. А Коржов и ответа не дает: сидит на том же месте, так же тяжело дышит. Взялись теперь наши солдаты за перевязку раненых: порвали свои рубахи, забинтовали, как умели, и, поднявши верблюдов, устроили на них носилки. Кого посадили, кого положили, и в таком виде повезли отважных казаков. Шли всю ночь. Киргизы, напуганные первою гранатою, не посмели и приблизиться. В Орженце все вышли навстречу печальному шествию, и все почти плакали, глядя на носилки. Сняли их осторожно, напоили страдальцев чаем; фельдшер перевязал им раны. Прошло два дня: трое умерло, остальные оправились и готовы были выступить в новый поход, на Чушка-Куль.
Государь император изволил произвести Коржова в чин хорунжего и наградить знаком отличия 2-й степени, Волошинова - званием урядника и знаком отличия 3-й степени, а остальным пожаловал знаки отличия 4-й степени.
 
Форум » Общее по казачеству и военной истории » История » Дело 20 казаков при Чаграе
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск: