Только казачьи дети не получали казенного жалованья. При этом под казачьими детьми понимается особая категория людей, потомки казаков, достигшие «совершенных лет», но по какой-либо причине не зачислены на службу. Имелся еще, конечно, воевода со штатом помощников. При церкви Рождества богородицы (две другие сургутские церкви – старая и новая Троицкие – сгорели в 1700 году) состоял небольшой церковный клир. Других постоянных «насельников» ни в городе, ни в уезде не было. Часто появлявшиеся здесь торговые, промышленные и гулящие люди надолго не задерживались; продав привезенные товары, закупив пушнину и рыбу, закончив промысел в данный сезон, они покидали суровый Север, возвращались «к Руси», в Тобольск, Туринск и другие места.

Численность городовой казачьей команды на протяжении XVIII века менялась, что отчасти определялось изменениями штатного расписания. Первые в XVIII столетии штаты сибирских казаков были утверждены в 1703 году судьей Сибирского приказа А. А. Виниусом, и действовали они до 20-х годов того же века, когда на основе проекта сибирского губернатора князя М. В. Долгорукова центральные власти составили новое «росписание» городовым командам. Если штаты начала столетия определяли численность сургутской команды в 150 человек, то штаты 1725 года – в 171 человек. Очередная реформа казачьих штатов произошла в 1737 году, причем утверждены были при этом «расписания» рядовым служилым. Штаты же казачьей старшине власти определили спустя довольно длительное время – лишь в 1751 году; таким образом, состав сургутской команды наконец-то был окончательно уточнен. Ей надлежало состоять из 126 рядовых казаков, сотника, 3 пятидесятников, прапорного, писаря, 5 капралов, 2 барабанщиков и пушкаря. Правительство пошло на сокращение числа городовых казаков на Обском севере в связи с острой нехваткой служилых людей на южной границе, необходимостью укомплектования частей регулярной армии. В 1737 году 9 сургутских казаков оказались переведенными в драгуны и солдаты, в 1783 году – 7 казаков. В конце 30-х годов XVIII столетия по указу взято из Сургута в Ямышевскую крепость 4 казака. В 1747 году были сформированы команды из городовых казаков, которых затем отправили на Колыванскую и Новую Ишимскую укрепленные линии; определили из сургута послать в эти команды 65 человек. Сургутская воеводская канцелярия жаловалась в 1749 году в губернскую канцелярию, что «за высылкой в Барнаул» в Сургуте числится всего 96 служилых. Между тем с 1749 по 1760 годы по указу губернского начальства «выбыло без возрату» на Колыванскую и Кузнецкую линии «для устроения форпостов и протчего» еще 40 сургутских казаков. Вообще все посланные казаки так и остались жить на южных пограничных линиях.

В XVIII – первой половине XIX века шли беспрерывные споры между гражданскими и военными властями по поводу перевода всех сибирских городовых казаков на южные линии, чтобы «привесть» последние в «безопасное состояние». Губернская администрация Тобольска, однако, успешно противостояла этому, заявляя, что «по обширности сибирской губернии и окружении жителей из диких народов по городам без казаков обойтись нельзя». Следует отметить, что действительное количество казаков в Сургуте обычно не соответствовало штатным установлениям. Так, в 1725 году здесь находилось по службе 177 человек; к началу 40-х годов команда команда насчитывала 162 человека. По ведомости 1762 года сургутская городовая команда включала прапорного, пятидесятника, писаря, 4 капралов, 2 барабанщиков, пушкаря и 94 рядовых казаков.

Уже через год в Сургуте имелось 116 рядовых казаков, пушкарь, 2 баранбанщика, 3 капрала, писарь, прапорный и пятидесятник. В дальнейшем штаты не менялись, но действительная численность сургутской команды в разные годы оказалась различной. Так, на конец 1792 года она состояла из 158 человек, в том числе 1 сотника, 6 пятидесятников и 151 рядовых. К началу же XIX века состав команды выглядел следующим образом: сотник — 1, пятидесятников — 3, прапорный — 1, писарь — 1, капралов — 5, барабанщиков — 2, пушкарь — 1, рядовых казаков — 126.

Ситуация объяснялась тем, что местные власти руководствовались при укомплектовании команды, с одной стороны, штатным расписанием, а с другой — реальной потребностью в служилых людях. Влияла и демографическая обстановка: годы, в которые штат оказывался полностью заполненным, и часть пришедших в «совершенные лета» казачьих детей должна была служить «сверх штата», сменялись годами, когда казаков в городе не хватало и некого было определять на вакантные места. В XVII столетии сургутская команда возглавлялась атаманами.

В городовом списке 1701 года указывается, что атаман Алексей Торопчанинов умер в 1698 году, «а в ево место в атаманы по 1702 год нихто не поверстан»; атаман Яков Батолин умер в 1701 году, и «в ево место» также «нихто не поверстан». В январе 1705 года бил челом на имя государя сургутский десятник Андрей Торопчанинов. Он писал, что его отец служил в Сургуте «всякие государевы службы», в том числе 15 лет был на должности атамана, а сам он с 1683 года служит в десятниках «безпорочно». «А в прошлом, государь, 1702 году, — продолжал челобитчик, — будучи на Москве, сургуцкой десятник казачей Петр Батюшков бил челом тебе, государь, чтоб ему быть на месте отца моего в атаманах, а в челобитье своем он, Петр, меня и брата моего Петра утаил. Да в том же своем челобитье написал, будто он, Петр, посылай был на Красной Яр, а он, Петр, в том году и в службе не был и пришел в Сургут не в давных летах...». Батошкова, по словам челобитчика, «по тому ложному челобитью» поверстали в атаманы. Торопчанинов просил Батошкова «отставить», а атаманом велеть быть ему, Андрею.

Добиваясь своего, челобитчик указывал на серьезные проступки Батошкова по службе. Так, в 1702 году ему было доверено отвезти из Москвы в Сургут «служилым людем на жалованье деньги и товары», и он «пьянством своим, везучи дорогою, подмочил и погноил». Кроме того, «будучи в Васьюганской волости ясашным зборщиком», Петр опять-таки «пьянством своим» «тое Васьюганскую волость от Сургута от платежу ясаку отогнал и... ясачным людем чинил разорения».

Челобитную Торопчанинов подал в Сибирский приказ, поскольку находился в это время с казаками Тимофеем Тарасовым и Афанасием Кайдаловым в Москве. Когда Тарасова и Кайдалова попросили прокомментировать заявление десятника, они высказались в пользу последнего. «Сургуцкой-де десятник Андрей Торопчанинов, — свидетельствовали казаки, — человек доброй... служит беспорочно, а атаман де Петр Батошков пьет безобразно». В Сургут Батошков, по их словам, переехал из Кетского острога и, хотя «с сургуцкими-де служилыми людьми... на Красном Яру он был, только в то число в казачью службу не поверстан».

Обращение Торопчанинова позволило Сибирскому приказу обнаружить, что атаман в Сургуте существует в нарушение штатного расписания. «А по розметным тетратем, каковы розметал... Виниюс в 1703 году, — говорилось в решении приказа, — написано: в Сургуте атаманам быть не велено, а велено быть сотником 2 человекам». Петра Батошкова предписывалось «от службы отставить», а Торопчанинова определить в сотники.

Ни в одном из последующих штатов должности атамана в Сургуте не предусматривалось. Однако на практике атаман был — им назывался один из казачьих старшин. Прапорщик Таврило Проводников, например, даже в официальной переписке рекомендовался «атаманом».

Что касается жалованья, то в начале XVIII века оно выплачивалось деньгами, хлебом и солью. Согласно городовому списку 1701 года, оклад атамана (сотника) составлял 10 руб. деньгами, 5 четвертей ржи, 2 четверти овса и 3 пуда соли. Десятник получал 5 руб. с полтиной деньгами, 4 четверти ржи, 2 четверти овса, 1, 5 пуда соли; столько же хлеба и соли получал и рядовой женатый казак, но денежный его оклад равнялся 5 руб. 25 коп. Холостому рядовому казаку платили тот же денежный оклад, что и женатому, ржи же ему полагалось 3 четверти, овса — четверть, соли — пуд с четвертью. Пушкари, казенный кузнец, заплечный мастер были в равном положении с рядовыми женатыми казаками. На втором месте после атамана (сотника) по окладу жалованья находился толмач — он получал в год 7 руб. 25 коп. деньгами, 4 четверти ржи, 3 четверти овса, 2 пуда соли. Не случайно, что за эту должность, как и за должность атамана (сотника) велась борьба.

Оклады жалованья долгое время не менялись. Согласно приходо-расходной книге Сургута за 1717 год, в этом году всей команде (178 чел.) было I Выплачено 1402 четверти овса, 267 пудов 19 гривенок соли. Ржи никто не цолучил, поскольку казне не удалось обеспечить ее доставку в город. Денежное же жалованье выдавалось казакам товарами. Кстати, такая практика, когда вместо денег (всей суммы или части ее) служилые получали сукна, кожу, выбойки, парчу, олово, медь и другие «русские и эркецкие» товары, имела место и в 40-е годы XVIII столетия. Так, в 1741 году половина цнежного жалованья (1146 руб. 38,5 коп.) сургутским казакам была выплачена товарами, а другая половина — деньгами. Вместо ржи часто казаки получали ржаной солод, крупы, толокно. Соляное жалованье с 30-х годов отменялось.